|
ЕЛЦ
/ Архив
/ Новости Союза ЕЛЦ
/ 2017 год
/ апрель
/ Интервью с Александром Шайерманном на саратовском телевидении
Интервью с Александром Шайерманном на саратовском телевиденииЭКСПЕРТНОЕ ИНТЕРВЬЮ С АЛЕКСАНДРОМ ШАЙЕРМАННОМ, избранным епископом Евангелическо-Лютеранской Церкви Урала, Сибири и Дальнего Востока в телепрограмме «Пятничный гость» на «Открытом Канале» (Интернет-ресурс: oktv.media)
Интервью и эфир 14 апреля 2017 г. Ведущая: Александра Найдёнова Печатная версия, корректура: Александр Дерюгин Официальные ссылки на видео: http://oktv.media/pyatnichnyj-gost/chem-bolshe-vlasti-u-cerkvi-tem-pagubnee.html https://www.youtube.com/watch?v=OMTmuk7MX6c
А.Н.: Добрый день. Вы смотрите программу «Пятничный гость». В студии «Открытого Канала» Александра Найдёнова, и сегодня наш гость Александр Шайерманн, избранный епископ Евангелическо-Лютеранской Церкви Урала, Сибири и Дальнего Востока. Здравствуйте.
А.Ш.: Добрый день, Александра.
А.Н.: Наверно у наших зрителей возникнет вопрос, почему человек с такой должностью, причём здесь Урал, Сибирь и Дальний Восток, и вот в студии «Открытого Канала» в Саратове. А дело в том, что долгие годы Александр был пропстом Саратовского пропства Евангелическо-Лютеранской Церкви Европейской части России. И вот для того, чтобы было легче понять, пропст – это глава лютеранского церковного округа. Поэтому, по крайней мере, о лютеранах в нашем регионе он знает, наверно, всё. Вот собственно и мы сегодня узнаем больше. Расскажите, пожалуйста, у нас в Саратове есть лютеране, сколько их?
А.Ш.: На сегодняшний день мы проводим богослужения каждое воскресенье в 11 часов, конечно, я рад всех пригласить, тем более воскресное богослужение у нас будет особенное – пасхальное. В воскресенье посещают (церковь) примерно 80 человек с детьми. Конечно, это очень скромно, если мы смотрим на нашу историю. То есть до революции в Саратове Евангелическо-лютеранская церковь насчитывала почти 17000 прихожан. К сожалению, старая церковь, которая находилась напротив консерватории в г. Саратове была разрушена. По Саратовской области у нас было наверно около 600000 прихожан.
А.Н.: А вообще, откуда взялись лютеране в нашем регионе?
А.Ш.: В Саратовскую область или в Поволжье приехали колонисты из Германии – Гессен, южная часть Германии при нашей императрице Екатерине II. В других крупных городах лютеране были практически (сразу), после Реформации они уже появились. Это были не только немцы, это были шведы, финны, прибалты. На 1917 г. в России насчитывался 1250000 лютеран. Это была одна из самых больших протестантских Церквей на тот момент. Может быть, если это будет интересно нашим зрителям, в России насчитывалось 4,7% протестантов. На сегодняшний день у нас в России менее 1%, это со всеми протестантскими конфессиями.
А.Н.: Лютеране очень сильно пострадали в XXв., если их было так много в начале XXв. Это сказалась, прежде всего, депортация немцев?
А.Ш.: Здесь наверно больше проявила себя власть. То есть практически, как организация Лютеранская Церковь прекратила свою деятельность уже в 1928 г. Тогда епархия находилась у нас в Петербурге (в Ленинграде – корр.). Приходы ещё вели деятельность до 1930-х гг. – какие-то приходы раньше закрылись, какие-то позже. Но до 1936 г. практически все приходы были закрыты. Пасторы частично либо были расстреляны, либо сидели в тюрьме, либо были и такие, которые выехали за пределы (страны).
А.Н.: Как саратовской общине удалось восстановиться из пепла?
А.Ш.: Да, хороший вопрос. Первый раз сюда приехал епископ Шпрингер (Харальд Калныньш – корр.), и первое богослужение (встреча лютеранских и православных верующих – корр.) была проведена в 1991 г., насколько мне известно, в саратовском Троицком Соборе (РПЦ – прим.). Появилась инициативная группа, которая желала, чтобы здесь возродилась лютеранская община, и уже с 1993 г. проходили постоянные богослужения, и в 1994 г. (1993 г. – корр.) община уже зарегистрировалась.
А.Н.: Я знаю, что Вы приехали в Саратов в 1997 г. С тех пор прошло уже много лет. Расскажите, что произошло при Вас?
А.Ш.: Может быть в мою бытность, историю, наверно один из самых больших проектов – это то, что мы начали строить новую лютеранскую церковь и почти уже её построили.
А.Н.: А где она находится?
А.Ш.: Это пересечение улиц Большой Садовой и Чернышевского, на светофоре вниз к Волге. Напротив находится 4-ая горбольница. Это, наверное, одно из наших больших достижений. Всё остальное только развивается и желает, конечно, постоянного усовершенствования. Есть очень много небольших групп и в области – это исторические лютеране, которые тоже желают, чтобы в этих районных центрах или в сёлах организовались общины, но нам, конечно, пока не удаётся (это осуществить).
А.Н.: Цель любой конфессии привлечь в число своих сторонников и последователей какое-то количество людей, расширять паству. Происходит ли такое расширение сейчас у Вас, если да, то как двигаться, за счёт кого, кто люди, которые приходят в церковь?
А.Ш.: Мы открыты каждому человеку, кто к нам приходит. То есть двери открыты всем. Мы не сторонники каких-то особенных интересов или каких-то, может быть, национальных групп или чего-то другого. Мы открыты для каждого человека, который желает больше узнать о Боге, познакомиться ближе с Библией, и мы рады принимать всех. То есть сейчас мне просто очень интересно и радостно – очень много, например, студентов из Намибии. И они приходят (в церковь).
А.Н.: Это студенты саратовских ВУЗов?
А.Ш.: Да, медицинского, в основном ВУЗа, и они охотно приходят к нам на богослужения. Конечно, это что-то необычное всё-таки в нашем регионе, и для нас, но, тем не менее, я считаю, что для христианской общины, чем мы разные по нашим интересам, по нашим национальным (особенностям), по нашей культуре, тем я считаю, что это оригинальнее для общины. Это и какой-то показатель, что где Бог в центре, где Божья любовь в центре, там возможно людей любить, возможно прощать, возможно помогать и всё остальное. Я считаю, что всё-таки христианская Церковь – это как небольшой островок, где можно многое практиковать и (многому) учиться.
А.Н.: Очень многие лютеране, я так понимаю, всё-таки – это потомки немцев Поволжья, но, тем не менее, этот процесс – иммиграция в Германию, который начался достаточно давно, и, я так понимаю, до сих пор не прекращается… Посещая курсы немецкого языка, я обратила внимание, что многие туда приходят именно с целью получить необходимый уровень и чтобы можно было уехать. Не теряет ли община из-за этого своих последователей?
А.Ш.: Да, это тоже одна из наших проблем. Даже за мои почти 20 лет работы и служения здесь в Саратове из нашей общины, наверно, человек 80 выехали. Это были не те люди, которые приходили раз или два в год на богослужения, а которые всё-таки постоянно посещали и участвовали в жизни общины. Это, конечно, наша проблема (акцентирует). Но, так как мы, конечно, (ни к чему) не привязаны, и многие люди, у которых, может быть, мама, например, русская, а отец немец, конечно, человек задаёт вопрос, а кто же я? (смеётся) И здесь, конечно, свободный выбор. То есть человек может выбрать что угодно, ну и в том числе, может быть и лютеранскую Церковь, и прийти и хотя бы посмотреть, чем занимался, может быть, мой дед или почему он ходил в лютеранскую церковь, а не в другую, например. Я думаю, что здесь каждый человек имеет этот свободный выбор и он должен этим пользоваться.
А.Н.: Я знаю, что в этом году для Вашей Церкви, для Вашей конфессии большой праздник – это 500-летие Реформации. Он будет этой осенью 31 октября, да? Очень интересно получилось. Тот день, когда 500 лет назад Мартин Лютер повесил 95 тезисов. Насколько я понимаю этот процесс, он выступал против того, что католическая Церковь злоупотребляет своей властью, продажей индульгенций, каким-то свободным отпущением грехов. (Лютер) призывал к скромности, экономии. И вот спустя 500 лет, какие уроки может извлечь современное общество?
А.Ш.: (Улыбаясь) Хороший вопрос, Александра, спасибо. Читая некоторые труды Лютера, которые переведены (на русский язык), считаю (их) очень актуальными. Их можно найти в нашей библиотеке. Читая эти книги, меня поражает то, насколько актуальны эти книги и сегодня. Касается ли это духовной жизни каждого человека, или светской власти или взаимоотношений в общем. То есть это очень актуально.
А.Н.: Что именно актуально?
А.Ш.: Например, духовность каждого христианина лично. (Во-вторых), я считаю, чтобы любая церковь не забывала бы своего призвания. Лютер разделяет власть церкви. Он делит власть на мирскую и власть духовную, и, читая Писание, мы видим, что Иисус не занимался политикой. То есть Он мог критиковать, Он мог указывать, Он мог делать замечания, но всё-таки власть, пресыщенность, деньги были для первых христиан и для самого Христа чуждыми. Я думаю, что это губительно и на сегодняшний день. Чем больше имеет церковь (светской) власти, чем «ближе» она к государству, тем, я думаю, пагубнее, потому что она начинает заниматься, наверно, не своим делом. Иисус говорит, что призвание церкви – спасать людей. Я вот живу на улице Октябрьской и прохожу мимо, вчера, например. Там есть молодые люди-алкоголики. Они нигде не работают, у них родился сын, который до 4 лет даже не мог разговаривать, потому что с ним родители просто-напросто не общались, и, в конце концов, он сейчас находится где-то в детском доме. И это миссия церкви – помогать этим людям, говорить, что у этих людей есть надежда. Другая миссия – это указывать людям, что воровство, коррупция – это тоже недопустимо. То есть мы призываем к честности, мы призываем к справедливости, мы призываем к кротости. Человек должен заботиться, помогать другому человеку. То есть, как говорит Иисус, первая заповедь – это «Возлюби Господа Бога твоего…», и вторая заповедь – это «Возлюби ближнего твоего…» (Библия, Мф. 22:37-40 – прим.). И это остаётся актуально для церкви. Если на сегодняшний день российская действительность (такова): статистика говорит, что менее 1 % от населения посещает воскресные богослужения – это вместе с православной церковью. И, конечно, говорить, что Россия – христианская страна, – это в лучшем случае самообман. То, что почти 70 % крещеных людей это, конечно, не говорит о том, что они знают Писание, живут по Писанию, являются верующими. Именно это и есть деятельностью церкви: просвещать людей, призывать к той жизни, к тем деяниям, о которых говорит Писание.
А.Н.: Какой-то взгляд со стороны. Хотя в нашей стране считается, что это светское государство, официальной религии у нас нет, но мы знаем, что Российская (Русская – корр.) Православная Церковь, конечно, доминирует. И, наверно, из года в год такого доминирования становится всё больше. Как Вы думаете, нет ли возможности того, что её постигнет такая же участь, как католическую, что возникнет какое-то количество людей, которые начнут как-то бунтовать, устав от того, что сейчас происходит?
А.Ш.: Но здесь надо лучше, наверно, пророка спросить, Александра (смеётся, далее серьёзно). Опасность в любом случае существует, поэтому я говорю, что с одной стороны, конечно, церковь – это не изолированная организация или орган от общества и государства, но такое прикармливание церкви государством, конечно, опасно. То есть мы не можем идти на какие-то компромиссы и закрывать на какие-то (вещи) глаза. В этом-то и сложность, собственно говоря, церкви. И это было сложностью и в советское время. Вроде бы коммунисты ничего нового не изобрели – те же самые заповеди, вроде бы та же самая мораль, но церковь была просто-напросто недопустима, потому что она не подчинялась, она не была лояльна той идеологии, которая существовала. И эта опасность существует и на сегодняшний день, потому что церковь остаётся объективна к тому, что происходит, потому что она привязана к Писанию, к Библии, к Словам Божьим. Они остаются для всех времён, для всех цивилизаций актуальными и (являются) в каком-то роде фундаментом. Человечество пытается, конечно, экспериментировать. И какие-то эксперименты, которые мы делаем как люди, отрываясь от Божьих канонов, от Божьих правил, человечество приводят в тупик или, в конце концов, к самоуничтожению. И даже сегодня, если мы говорим о либерализации общества, или о капитализме, социализме – не важно, как мы называем эти движения; – если они отрываются от Бога, если они отрываются от этих духовных заповедей, то это общество, это государство не ждёт ничего хорошего, и история знает много таких примеров, где о (прежнем существовании) некоторых цивилизаций мы сегодня знаем только по книгам, то есть они исчезли (подчёркивает интонацией).
А.Н.: Получается, что сейчас у нас очень активное слияние православной церкви и власти. Даже это проявляется на законодательном уровне. Появился Закон «Об оскорблении чувств верующих». Вы как верующий человек как относитесь к этому Закону? Можно ли оскорбить чувства верующего человека?
А.Ш.: Я думаю, что можно любого человека оскорбить. Если мы знаем, что это оскорбляет человека, то мы не должны это делать. Это приносит человеку определённые душевные раны и это не хорошо. Я думаю, что мы живём не в изолированном обществе, и существует определённый этикет, правила. И я думаю, что они относятся и к верующим в том числе. То есть если для (какого-то) человека что-то является святым и важным, даже для меня это может быть смешно и неинтересно, тем не менее, я должен к (данной личности) отнестись хотя бы с уважением. Конечно, я могу пошутить, если ребёнок говорит, что для меня этот камень очень важен, и он готов его далеко нести и везти, но теперь высмеивать этого ребёнка – это просто-напросто нелепо и нехорошо.
А.Н.: Но необходимо ли уголовное наказание?
А.Ш.: Уголовное – я думаю, что, наверно, нет, либо это должны быть очень из рук выходящие какие-то деяния. Я думаю, что нужно и просвещение в этой области. Теперь, если ребёнок сделал там неизвестно что, и бить его палкой, потому что он неуважительно (отнёсся к чему-то), конечно, я думаю, что это нелепо. К таким мерам я, конечно, не могу призвать (повторяет дважды).
А.Н.: И, в связи с этим, хотела бы спросить, как сейчас лютеранам живётся в современном обществе, когда у нас нет официальной религии, официальной конфессии, но она как бы вот есть, и вообще, не чувствуете ли вы притеснения? Как выстраивать диалог с властью? Как выстраивать диалог с другими конфессиями? Как жить в современном обществе?
А.Ш.: Мы должны, конечно, осознавать, что мы не самая большая конфессия, и претендовать на какие-то, скажем, вещи, конечно, не приходится. Я иногда шучу и говорю, что, конечно, будет здорово, если придёт губернатор на наше воскресное богослужение, но понятно, что мы не та церковь, которая (на это) претендует. Но, тем не менее, наша конфессия, по моему мнению, может быть является более привилегированной, чем другие христианские протестантские конфессии. Например, в последнее богослужение, когда было введение пастора Андрея Джамгарова в пропсты, на нашем богослужении участвовал министр Зюзин Сергей Юрьевич – это тоже о чём-то говорит, что мы не враги власти и власть не наша власть (компетенция – прим.) – то есть мы должны выстраивать наши отношения, и я думаю, что церковь имеет огромный потенциал в любом обществе. И печально, что кто-то этого недооценивает. У церкви огромный потенциал и этот потенциал просто нужно использовать, как его используют другие государства и страны.
А.Н.: Например?
А.Ш.: Ну, например, скажем, если о Германии говорить, или о Швеции, или Норвегии: больше 50 % всей социальной работы выполняет церковь. Это нужно себе представить. Это не просто там какой-то (один) дом престарелых. Это огромные больницы, современное техническое оснащение, то есть они ничем не отличаются от государственных – наоборот – туда люди охотнее идут, потому что они видят там другое отношение к ним. Это и дома престарелых, это и разные социальные учреждения для инвалидов, например. Или работа с алкоголиками, работа с наркоманами, где может быть государству часто сложно быстро и перестроиться на те ситуации или вызовы, которые ставит сегодня этот мир. И церковь здесь более гибкая, я считаю, что у неё больше именно социального опыта и очень много волонтёров. То есть ты не можешь всё оплатить, – государство я имею в виду, и здесь нужны эти волонтёры, которые помогают другим людям, но и которые получают тоже самое удовлетворение и какую-то радость, что я мог помочь другому человеку. Это даёт возможность этим людям и реализовать себя – того же самого пенсионера, который сидит, может быть, на диване и (сетует) какой он одинокий и никому не нужен, а здесь ему предоставляется это огромное поле деятельности. И поэтому я считаю, что такую возможность церкви, такие наработки, такой опыт конечно нужно использовать. Понятно, что наша история, конечно, противоречит, (и говорит нам, что) церковь была неугодна власти, обществу, и, мы встречаемся с такими порою очень примитивными или глупыми вещами, когда я дискутирую с людьми, которые говорят, зачем нам нужны в Саратовской области какие-то реабилитационные центры, которые принадлежат каким-то церквям, и они работают над тем, чтобы как-то привлечь этих людей к себе. Я спрашиваю себя. На территории Саратовской области, насколько мне известно, нет ни одного государственного реабилитационного центра, и тогда я должен сказать этим людям только спасибо – то есть государство не тратит ни копейки на это служение, на эту очень важную социальную составляющую общества, а это работает, приносит плоды. Если отец или мать были алкоголиками, и они возвращаются к нормальной жизни, к нормальной деятельности, а семья каким-то образом опять встаёт с колен и начинает нормально функционировать, то я как член этого общества могу только порадоваться. Если отец моего соседа был алкоголиком и вдруг он заботится о своей семье, о своих детях – это же можно только порадоваться! Почему вот такой негатив (акцентирует) – непонятно, непонятно!
А.Н.: Как Вы можете объяснить, что вот Вы говорите, в Германии (существует) такая социальная защита, а у нас почему этого не происходит? Почему церковь не организует все такие замечательные учреждения, где помогают людям? Может быть, ей денег не хватает или в чём вообще проблема-то?
А.Ш.: Я думаю, что, наверно, одна из главных проблем – это духовность. Потому что человек начинает помогать другому человеку (ну, понятно, что мы помогаем по возможности), но всё-таки, такая жертвенная (подчёркивает) помощь другому, (когда) человек говорит, что у меня это последний рубль, а я отдам его соседу или куплю ему булку хлеба или чего-то другого, то есть этой жертвенности, жертвенной любви у нас мало. И тогда мы начинаем что-то делить, делить по каким-то непонятным критериям. А в принципе, если мы понимаем, что только 1 % ходит на богослужения, а 99 % вообще никому не принадлежат, – то есть поле деятельности просто неограниченное, а мы занимаемся какими-то политическими дрязгами. Поэтому этой любви нет. Потому что если рассматривать даже западные страны, смотреть, как организовывалось это социальное служение, то, как правило, это были люди, которых никто не заставлял. Это была их мотивация, это было их призвание в жизни, то есть они жертвовали временем, жертвовали силами, здоровьем и финансами, чтобы что-то сделать хорошее в этой жизни. И я думаю, что вот этой духовности, этой любви к Богу (то есть первая заповедь – это любовь к Богу) (нет). А если этой любви к Богу нет, если мы не знаем, кто такой Бог, что Он для меня сделал… Вот сегодня Страстная Пятница, а «для меня это просто какие-то традиции моих предков – я просто иду только освятить кулич или пасху, а я не вникаю и не желаю, может быть, вникнуть (в смысл праздника Пасхи), не нахожу для этого времени», – от этого человека ожидать, что он умрёт, спасая ближнего своего, конечно, не приходится. Поэтому вся эта, наверно, наша проблема.
А.Н.: Что ж. Спасибо за интересную беседу. Мне бы очень хотелось ещё поздравить Вас по случаю избрания епископом, пожелать удачи. Новый регион, я так понимаю, такой большой, – наверно, сложно там будет, – чтобы Вам всё удалось! Может быть, хотите поздравить верующих людей с предстоящей Пасхой?
А.Ш.: Да, спасибо, Александра. Я рад, имея такую возможность, всех поздравить с этим светлым радостным пасхальным Днём и, конечно, всех пригласить не только в нашу лютеранскую церковь. То есть Вы можете пойти в свою конфессию, но… пойдите, подумайте, поразмышляйте: вообще, в чём заключается этот подвиг Христа, зачем это сделал Иисус Христос – умер за наши грехи? Почему на протяжении уже 2000 лет празднуется эта Пасха? Попытайтесь проникнуться, попытайтесь понять эту жертвенную любовь Иисуса Христа, и я буду молиться и надеяться, что в нашей области и в нашей стране станет больше христиан, и тогда, может быть, мы уже сможем видеть и нашу социальную (активность), какие-то проекты, которые решаются. Мы не будем говорить, почему там украли, почему обманули, но (будет) можно сказать, что в Саратовской области всё замечательно, все жители радостные, 50 % от населения посещают (церкви) каждое воскресенье, помогают ближнему, на улицах (не будет) ни одного алкоголика, и всё замечательно. Конечно, это было бы здорово, да?
А.Н.: Спасибо большое. У нас сегодня в студии был Александр Шайерманн, избранный епископ Евангелическо-Лютеранской Церкви Урала, Сибири и Дальнего Востока. Спасибо.
ЕЛЦ
/ Архив
/ Новости Союза ЕЛЦ
/ 2017 год
/ апрель
/ Интервью с Александром Шайерманном на саратовском телевидении
|